Странное чувство. Близкое к спокойствию.
Но все же отличное от него.
Точно не умиротворение.
Сердце бьется в унисон Орловой и Спектор, а мысли словно фотографии Франчески Вудман.
Снова выпал снег.
Мы студенты медакадемии.
Мы часто пишем истории болезни в течении семестра.
Мы приходим к пациентам, расспрашиваем как можно подробней об их заболевании, его симптомах, о фактах и условиях их обычной жизни, которые, как нам кажется, могут помочь в постановке диагноза. После мы их пальпируем и перкуссируем, измеряем давление, слушаем дыхание и сердечные тоны.
Затем - мы всё очень точно записываем по специальному плану, данному в отксеренной методичке.
Далее - мы это сдаем преподавателям. Получаем оценки от суровых врачей, учащих нас быть лучше, чем они были в нашем возрасте. И больше никогда не вспоминаем о своих "пациентах". Нам все равно. Мы проникли в их жизнь на мгновение. Вошли и, словно ошиблись дверью, не извинившись, вышли.
А будут ли наши "пациенты" помнить о нас?
О том, что когда-то в 2012 или 2013 году, она лежала в больнице после того, как попала в аварию. Да, это было в 2012-м. Ей тогда еще палец на ноге ампутировали. Да-да. Приходила, спрашивала о ее жизни какая-то румяная девочка. Смешная такая. На ней шапочка была мятая. Такой маленький забавный докторишка.
Смешно и грустно. У нее старческая деменция, развившаяся невероятно рано из-за инсульта в феврале. И она так открыто и доверчиво разговаривает. Перепрыгивает с события на событие, описывая свою жизнь. Так радуется нашему вниманию. Так искренне.
Она не переживает из-за своей ноги.
У меня был не самая лучшая среда.
Но в четыре часа дня я встретилась с мамой и она повела меня кушать гамбургеры, чтобы поднять мне настроение.
С четырех часов дня - приемное время в больнице. Пришел ли брат или сын к моей "пациентке"? Ее муж давно умер. Но недостаточно давно, чтобы не всплакнуть, когда она рассказывала об этом.
У себя дома я пою. А если закрыть дверь (чтобы не пугать животных и домочадцев) я даже могу танцевать в своей комнате.
В палате на 8 человек не попоешь. Да и с ампутированным пальцем вряд ли потанцуешь.
Я приняла ванную. Горячая вода, ароматные шампуни и бальзамы. Нежные кремы и суфле для тела.
После ужина соседки, выжившие из ума бабки, начинают трепаться о своих проблемах, Ругаться матом так, что уши вянут, проклинать живых и уже умерших врагов или родственников.
Культя на том месте, где раньше находился палец, чешется. Рана под повязкой мокнет от гноя.
В восемь часов приходят дежурная смена врачей и медсестер. Больница, где никогда не гасят свет на посту, медленно готовиться ко сну. Хотя я всегда считала, что это единственное место, где люди спят круглосуточно.
Бабки вынимают зубы и кладут их в пластиковые стаканы с Веселым Молочником на торце.
Я же лежу у себя дома в своей кровати, читаю Шарпа и смеюсь над злоключениями Уилта.
Завтра четверг.
Для меня - предпоследний день до зачета, до окончания цикла по хирургическим болезням.
Для моей - "пациентки" - это будет день, когда решится судьба двух ее других пальцев, уже на правой ноге.
Нельзя нас сравнивать.
Как нельзя сравнивать наши жизни.
Но это лишь мгновенная мысль о человеке, о котором я скорее всего никогда не вспомню.
Почти все люди больны. Почти у каждого история будет длинной, интересной и вызывать хоть крупицу жалости или сочувствия.
Разница в том, что ее монолог слушала я, а мой - читаете вы.
В автобусе пахло старостью, осенней простудой и всепоглощающей ненавистью.
Я с омерзением ощущаю, как этот неприятный запах проникает мне под куртку, ощупывает лицо, скользит по моей брезгливой коже. Еще секунда - и я уже часть этой отвратительной автобусной атмосферы. Мы встаем в пробку на Окском съезде. Я чувствую, как начинает раскалываться голова от недостатка кислорода. Жму на кнопку открытия двери, чем вызываю справедливый гнев водителя. Тут нет остановки, но имеет полное право не открывать. Но на третий противный писк дверь распахивается и я с ускорением выпрыгиваю из автобусного ада. На улице другой запах - бензин, сигаретный дым, кашель проходящего мимо мужика. Из динамиков городского радио раздается раздражающая слух попса. Я ныряю в вялотекущий по тротуару поток людского стада и натягиваю шарф на нос, чтобы хоть как-то защититься от "свежего воздуха". Ускорив шаг, я направляюсь к дому.
Сегодня приезжает Толик из Москвы. Почему именно сегодня? Еще вчера наш город был мил и романтичен, а сегодня он увяз в дымно-серо-депрессивной трясине осени. Еще вчера я гуляла с фотоаппаратом в руках и наслаждалась жемчужным небом и угольными деревьями. А сегодня он напоминает заполненный выхлопами и коротышками город из мультфильма "Незнайка на Луне"
Внутри меня странное чувство - мне стыдно за свой город.
Это одно из самых неправильных чувств. Мой город - моя Родина. Да-да, так как рф я люто недолюбливаю, и единственное, что делает меня патриотом в моих глазах, это моя слепая и искренняя привязанность к Нижнему.
Мне внезапно показалось, что должно быть то же я бы испытывала, будь у меня сын - трансвестит. Да, я люблю его, это безоговорочно. Он такой, какой он есть, и в любом виде будет прекрасен.
Но один момент, один миг, одна секундочка - я чувствую стыд за него. Он никогда не будет таким, как другие сыновья. Да и вряд ли я смогу хвастаться этой его особенностью перед другими родителями. Мне комфортно с ним наедине, в кругу друзей, но тут настал момент, когда мне стало неудобно за него перед незнакомцами. Ужасно. Это своего рода предательство.
Теперь мне стыдно за это чувство. Стыдно за стыд.
Люблю. Люблю свой город. Единственное хорошее, что я видела в рф.
Надеюсь Толику тоже понравится мой город, несмотря ни на что. А если не понравится, надеюсь, что ему хватит такта не говорить мне об этом. А то как я смогу дружить с тем, кто не любит Нижний?
